Долгая Вахта

Болею я обычно так: вечером подхожу к В. и говорю: «Бедненький я, несчастненький. Лечи меня». Она даёт мне, например, зелёную таблетку.
А на следующий день она спрашивает: «Ну что, помогла таблетка?».
И вот тут начинается...

- Откуда я знаю? Ну да, у меня меньше болит горло и кашляю меньше...
- Так значит помогла же?
- Еще раз говорю — сегодня у меня вот такие симптомы; а вчера были вот такие. Почему так произошло, я не знаю: пока что не существует лекарств, которые умеют говорить тебе «Да, именно я, отважный Бромгексин, уменьшил кашель на 40%», ну или что он там делает. Может, это организм так отреагировал. Может, лекарство подействовало. Может, плацебо-эффект. У меня нет способа определить, что именно произошло..

Тут В. почему-то всегда начинает накаляться.

- В следующий раз будешь лечиться сам, свинина неблагодарная!
- Я что, виноват, что лекарства не пишут тебе записок «да, это именно я подействовал на твою печень»? Да, есть лекарства, которые будут с тобой говорить, но это точно не Бромгексин. И одно действующее средство я, кстати, знаю — Кетанов начинает действовать через 30-40 минут и дает 3-4 часа спокойствия. А потом проклятый зуб снова начинает болеть. Вот тебе подтверждённое действие, никаким организмом или плацебо такое не объяснить. А в случае с Бромгексином...

Тут обычно в меня летит носок или мелкая игрушка. И я тоже начинаю заводиться.

- Да, их тестируют перед выпуском! Но я — не тот мужик, которого записали в графу «60% больных испытытали улучшение на 5-й день приёма препарата»! Я — это я, один такой на свете. И организм не умеет подавать мне понятные сигналы про «гидрокортизон сейчас разрушил 17 бактерий гриппа» и тому подобное. Я же не отказываюсь пить то, что ты мне суёшь...
- Суёшь?! Да чтоб я ещё раз... Кстати, ты сегодня пил то, что я для тебя отложила?
- А куда ты это отложила?
- ......!

Кстати — вам в бедро когда-нибудь попадал тапок, ребром своей твердой подошвы? Оказывается, это довольно неприятно. И унизительно.
Короче говоря, болеть — плохо. Не надо этого делать.

— У Бобби же всегда все было первый сорт: девчонки что надо, тачки (папашины, но кто ж знал), прическа, выпивка, табак, кстати, закурить не будет? В общем, деньжата у него водились: что-то сшибал с папашиных ларечников, что-то сам папаша давал, но самую большую рыбу он ловил за карточным столом. Бобби играл как чертов бог, мог за столом по двадцать часов сидеть и ни разу даже поссать не выйти, ей-богу. Да я сам видел, как он до трусов раздел Трюкача, а Трюкача ни разу никто из наших не обыгрывал, так у того чуть кровь носом от злости не пошла, ну, еще бы: стрит против каре, и десять тысяч как с куста. Говорят, что Трюкач деньги-то отдал, но пообещал Бобби пальцы переломать, так ведь все честно было, я сам видел, говорю же, вот он больше за стол с ним и не садился. Знаю еще, что Бобби пару раз обстряпывал делишки для тех мутных ребят со стадиона, когда они его подсылали поиграть с парнями из центра, ну, знаете, чистенькие такие, белые воротнички, кожаные портфели, кольца на пальцах — эти только с Бобби за стол и сели бы, их порода, так вот, он их под орех разделывал, а потом долги спускал в обмен на кое-какие услуги — не для себя, для ребят тех, конечно, ему-то с того что было. В общем, фартовый парень был Бобби и красивый до одури, даже мы понимали: спина прямая, серый костюм с иголочки, усы крученые, туфли вощеные, сам лощеный, ученый, папаша ж его, хитрый, на юриста отправил. И говорил, как по писанному: «Я обдумаю ваше предложение», «В связи с этим искренне благодарю». Девчонки к нему так и липли, говорю уже, только вот Бобби это не сильно нужно было, так, разве что ночь развлечься, а любил он ту певичку, которая в «Копакабане» по вечерам в микрофон дышала, страшная была — старая, тощая, рыжая, в зубах щель на два пальца, но что-то было в ней, и втрескался по уши Бобби в эту хриплую Клару, приходил по вечерам, садился за лучший столик под сценой и смотрел на нее, не ел, не пил, воду разве что, просто смотрел и ждал, его никто не гнал, да кто ж Бобби выгонит, его все знали. А Клара та еще штучка была, поняла, что из Бобби веревки вить может, ну и стала потихоньку в него коготки запускать: то хочу, это не хочу, принеси, подай, а сама к себе не подпускает. Бобби сатанел, конечно, но терпел — цветочки-кошелечки, позвольте вас проводить, она к нему у двери грудью прижмется на прощанье — вот и все, что Бобби перепадало, да я сам видел, говорю же. В общем, стал Бобби мрачный, сам не свой, играл тогда как бешеный, за ночь мог по двадцатке поднять, а утром все на стерву Клару спустить, но ей-то что с того было, говорю же. А потом вдруг узнает, что Клара эта с Толстым Доком путается, который хозяин «Копакабаны» и еще черт знает чем занимается, и тогда совсем черный стал. Тут за ним Док сам посылает, мол, нам с тобой нужно кое о чем потолковать, Бобби, есть у нас с тобой взаимный интерес, и предлагает на Клару в карты сыграть: если Бобби выиграет, то Клара ему достанется и солидный куш в придачу, а если нет, то Бобби пойдет к Толстому Доку работать — как для ребят со стадиона, только навсегда, а не нравится мое щедрое предложение, говорит Толстый Док, так придется тебе из города убираться, и не обещаю, что живым, слишком суеты и проблем от тебя много, и никакой папаша не отмажет. Сперва Бобби принялся за старое: лицо каменное, улыбка наглая — «Я обдумаю ваше предложение», но потом согласился, куда деваться, и через три дня приехал в «Копакабану», при ней же и комнаты игральные были, уселся за стол с ребятами Дока и ждет, а тут Трюкач входит — ну что, не ждал говорит, не придет Док, я за него. А за ним и Клара, рыжая шкура, садится рядом и хохочет, мол, давай, дружок, иди ва-банк, я тебе только так и дамся.

Вот в тот вечер впервые у Бобби игра не шла. Обычно сидит в сером своем костюме и улыбается, всегда всех бесила улыбочка эта его наглая, какая бы карта ни шла, а тут сидит и хмуро в стакан смотрит, хотя не пил никогда за столом. Раз поставил, два раза упал, а потом Трюкач фулл-хаусом с тремя девятками на флопе его и сделал. Ну что, говорит, напарничек, будем теперь с тобой работать, тебе Док разве не сказал, и целует Клару в рыжий рот, она, говорит, у нас девочка добрая, ее на всех хватит. Бобби посидел с минуту, а потом бросился на Клару через стол и стал ее душить, еле оттащили, эх ты, напарничек, говорит ему Трюкач, как же ты поломанными пальцами играть будешь, но ничего, отдохнешь заодно, о жизни подумаешь, а там и посмотрим, и наступил ему сапогом прямо на руку, сначала на правую, потом на левую, так-то, только Бобби даже не пикнул, только все на Клару смотрел — как знал, что в последний раз ее видит. В общем, с тех пор так и повелось: Бобби с Трюкачом в паре работали — чисто, аккуратно, загляденье, так все и было, пока не взяли их, ей-богу.

— Кубякин, — устало сказал следователь, закрыв лицо руками. — Кончай ломать комедию, Кубякин. Бобби-шмобби, хачи-трюкачи, Копакабана, устроил тут мне «Подпольную империю». В последний раз по-человечески спрашиваю: расскажешь сам, как в поезде с Гороховым зампреда банка в покер обули? Или дальше будешь дурака валять? Сто пятьдесят девятая статья, Кубякин, клянусь.
Кубякин ссутулился, шмыгнул носом, уныло уставился на обгрызенные ногти и совсем другим голосом — монотонным, кислым, тусклым — заговорил:
— Двадцать второго июля я, Кубякин Руслан, и мой однокурсник Горохов Борис по кличке «Бобби» сели в поезд номер шестьдесят один «Москва-Херсон». В купе мы познакомились с соседом, Купцовым Петром, и предложили ему сыграть в карты — сначала по маленькой.
Следователь склонился над столом, победно блеснув лысиной, застучал по топким клавишам древней клавиатуры. В беспощадно ярком свете настольной лампы тяжело висел дым раздавленной сигареты, так и не доставшейся Кубякину — так и не доставшейся никому.

...мелодично поскрипывая, когда коготь натыкался на очередную кость.



Ряд 1: Гарпия, беркут, белоголовый орлан, филин, ворон, oбыкновенная сипуха, краснохвостый сарыч, сапсан
Ряд 2: амурский тигр, лев, пума, ягуар, гепард (передн. лапа), гепард (прибылой палец), леопард, рысь (русский подвид), рысь обычная, рысь рыжая
Ряд 3: Гризли, белый медвед, медвед-губач, черный медвед, волк, лиса, енот, койот
Ряд 4: Барсук, комодский варан, каймановая черепаха, дикобраз, бобр

P.S: Мне лично интересно, какого хрена он у белого медведа такой странной формы с двускатной кромкой. Это вызвано сопроматом из-за огромной массы зверюги, особенностями механики хождения по льду или просто обгрызеный образец?

Подруга пишет:

...Сегодня ходили в кино на "Севильского цирюльника" (прямая трансляция из Нью-Йорка). Рядом сидела бабушка без каких-либо признаков старческого слабоумия, наоборот, живая такая, 90 лет. Рассказывала, что живет в доме престарелых рядом с колледжем, и что в этот дом берут при условии, что ты соглашаешься ходить в колледж. То есть, если совсем плохо физически, можешь пропустить занятие, а если как она - в коляске и с аппаратом в носу - то ходи. Нет, экзамены сдавать и курсовые писать не надо, но количество курсов как у обычных студентов. Она берет три, все не помню, но один вот опера, поэтому она тут, слушает "Цирюльника".

Еще рассказывала, что с 1979 по 90-е работала волонтером в организации, принимавшей наших евреев, в частности, в Линне, городок такой рядом с Бостоном. Я и говорю: "Я ваш клиент!" И рассказала ей, как одна знакомая девочка, попавшая в Линн, восхищалась квартирой, которую для нее приготовили: там были и белье, и еда в холодильнике (это не у всех было, у нас, например, не было). И бабушка разулыбалась и сказала, что у них было соревнование между городами, кто лучше квартиру украсит и подготовит. Такие вот встречи.

Разложенческий флешмоб от товарища полковника wolfschanze:

1. Взять ближайшую книгу.
2. Открыть на странице 69.
3. Найти первое предложение — оно и описывает вашу сексуальную жизнь.
4. Поместить в дневнике вместе с этими инструкциями.
5. Не выбирать книгу, взять ту, которая ближе других в данный момент!

"Then, says Ruskin, we know that we are in the presence of something too rich and dense and varied for the human mind to be able merely to invent or control".
(но вы ему не верьте, он латентный эстетист)